Юлия Кристева и "Черное Солнце"

(01-09-2010 12:50) 



Юлия Кристева, французский лингвист и психоаналитик лакановской школы, дала страшное описание меланхолического состояния, порожденного нашей системой самосохранения, как некоего "присутствия" во внутреннем мире депрессивных пациентов. Для его описания она использовала образ "Черного Солнца"(Kristeva, 1989). Она пишет, что это внутреннее присутствие на самом деле является отсутствием, "светом без изображения" (там же: 13), печалью, которая является "самым архаичным выражением несимволизируемой, неименуемой нарциссической раны" (там же: 14), которая становится единственным объектом, которому принадлежит индивид... объект, которому он покоряется и которого он нежно любит, за недостатком каких-либо других. Она назвала этот необъект "Нечто". Описывая пациентов, которые эксплуатируют это "Нечто", Кристева говорит:

... [весь символический] язык начинается с [порождения] отрицания [трансценденции] (Verneinung) утраты, к которому, вместе с депрессией, приводит горе. "Я утратил очень важный объект... (мою мать)",- вот что говорящее существо, вероятно, скажет. "Но нет, я нашел ее вновь в знаке, или, скорее, так как я согласен потерять ее, я не потерял ее (это и есть отрицание), я могу получить ее обратно в языке". (там же: 43)

Депрессивные индивиды, напротив, отказываются от отрицания: они отменяют его, дают ему отставку и ностальгически припадают к реальному объекту их утраты [к тому, что Кристева называет "Нечто" - неутрачиваемым объектом"].., отвержение (Verleugnung) отрицания было бы проявлением невозможного горевания, утверждением непреложной печали и искусственного, невероятного языка, отрезанного от болезненного основания, то есть недоступного для любого означивания. В итоге, травматические воспоминания не вытесняются, а постоянно всплывают, поскольку отвержение отрицания предотвращает работу вытеснения...[и формирования символов, которое зависит от творческой активности психики]. (там же: 46)

Находясь в состоянии отчаяния, человек, посредством аннулирующего отрицания, становится сверхпроницаемым (hyperlucid). [Слова] будут казаться ему тяжелыми и без причины ранящими... Находящиеся в депрессии не говорят ни о чем, им не о чем говорить. (там же: 51)

Мертвый язык, на котором они говорят, предвещающий их самоубийство, скрывает заживо погребенное Нечто. Однако последнее не может быть переведено для того, чтобы не оказаться преданным; оно должно быть замуровано в склепе невыразимого аффекта, анально удержано, без возможности выхода. (там же: 53)

Я полагаю, что депрессивные пациенты должны быть атеистами - лишенные смысла, лишенные ценностей.... Тем не менее, они же, в своем отчаянии, являются мистиками, остающимися верными пре-объекту, не верящими в Единого, безмолвными, несгибаемыми приверженцами своего собственного невыразимого содержимого. Они посвящают свои слезы и свою преданность именно этой странности (fringe of strangeness). (там же: 1-4)

Back to top

карта сайта