Эксперимент 3 ВНИМАНИЕ И СОСРЕДОТОЧЕНИЕ

(29-09-2010 13:56) 

Два предыдущих эксперимента были противоположными. Стараясь усилить ощущение действительности, мы сужали поле интереса до "здесь-и-сейчас"; чтобы почувствовать в себе противоположные силы, нужно было, наоборот, выйти за пределы привычных истолкований и оценок. Но оба эксперимента преследовали одну и ту же цель: помочь вам сознавать сопротивления (пробелы, противоположно направленные эмоции и другие трудности поведения), с которыми вы сталкивались при серьезной попытке их выполнить. Нет нужды расстраиваться, если эти сопротивления были настолько сильными, что делали вас беспомощными и неадекватными по отношению к заданиям. Когда вы сталкивались с затруднениями или пустотой, вы, может быть, говорили: "Это потому, что я не могу сосредоточиться." Мы согласимся с этим, но не в обычном смысле. Неспособность сосредоточиться происходит из того, что вы годами учились загонять части вашей личности в угол, как если бы иначе они набросились на вас и сожрали. Теперь, когда эти части нужны для чего-то, что вы пытаетесь сделать, вы не можете подозвать их движением пальца. Советы "собраться" не помогают. Так же невозможно выполнить совет психоаналитика: "Расслабьтесь, не подвергайте себя цензуре, вспомните детали вашего детства."

Такие вещи не могут быть сделаны по произвольному решению, разве что весьма поверхностно! Но можно сделать то, что вы уже начали делать в этих экспериментах: обрести сознавание своих усилий, реакций и "творческого предстояния" по отношению к ним.

Прежде всего, давайте различим подлинно здоровое, органическое сосредоточение и то, что обычно принято называть этим словом. В нашем обществе сосредоточение рассматривается как произвольное, требующее энергии, принудительное усилие – что-то, что вы заставляете себя сделать. Этого и следует ожидать, когда люди невротически приказывают себе, принуждая себя, овладевают собой, побеждают себя. В то же время здоровому, органическому сосредоточению обычно вообще отказывают в этом имени; в тех редких случаях, когда оно возникает, его называют вовлеченностью, интересом, очарованием, увлечением и т.п.

Понаблюдайте игры детей. Вы увидите, что они до такой степени сосредоточены на том, что они делают, что их внимание очень трудно оторвать. Вы увидите также, что они возбуждены (excited) тем, что они делают. Эти два фактора – внимание к объекту или деятельности и возбуждение по поводу удовлетворения потребности, интереса или желания посредством объекта внимания – являются субстанцией здорового сосредоточения.

В произвольном сосредоточении мы "уделяем внимание" (букв. "платим" – pay), если чувствуем, что "должны" это делать, тем самым отрывая внимание от наших нужд или интересов. В спонтанном сосредоточении то, к чему мы внимательны, само привлекает к себе и вовлекает весь объем нашего интереса в данный момент. Если мы "должны" выполнять определенное здание, то будет большой удачей, если произвольное сосредоточение может превратиться в спонтанное и свободно привлечь все большее и большее количество наших сил, пока задание не будет выполнено.

Так, где личность разделена в отношении к данной ситуации, так что часть ее, предпринимающая попытку выполнить задание, противостоит саботирующей и сопротивляющейся части, силы не могут свободно направиться на объект внимания, потому что часть их реально фиксирована на чем-то еще – возможно, именно на том, чтобы вмешиваться и не допустить выполнения "выбранного" задания. Такое вмешательство произвольно сосредотачивающийся человек переживает как "отвлечение". При этом он вынужден использовать часть имеющейся в его произвольном распоряжении энергии, чтобы свести к минимуму разрушительное влияние отвлечения. Посмотрите внимательно, что происходит при этом с общим количеством энергии организма. Она теперь разделилась уже на три части: часть занимается заданием, другая вовлечена в сопротивление, и часть борется с сопротивлением. Посмотрите также, что для произвольно сосредотачивающегося человека составляет "отвлечение". Для сопротивляющейся части это "привлечение" к чему-то иному, нежели задание, или к борьбе, а не выполнению задания. Чем больше общей энергии вовлекается в борьбу против "привлекающего отвлечения", тем меньше ее остается для продолжения произвольно взятой работы, и тем больше возрастает раздражение, пока человек либо не бросает задание, либо не "взрывается".

Иными словами, когда человек принуждает себя относиться с вниманием к тому, что само по себе не привлекает интереса, возрастающее возбуждение направляется не на "выбранный" объект внимания, а на борьбу с "отвлечением", которое реально разжигает интерес. (Когда это возрастающее возбуждение наконец взрывается как гнев, он часто направляется на кого-то, кто подвернется под руку, как будто он отвлекает.) Между тем, по мере того, как все больше возбуждения и внимания занято подавлением помехи, объект произвольного сосредоточения все больше лишается интереса. В конце концов, он становится скучным. Таким образом, скука возникает тогда, когда внимание произвольно уделяется чему-то, что лишено интереса. При этом то, что могло бы быть интересным, эффективно блокируется. В результате появляется утомление и, может быть, транс. Внимание ускользает от скучной ситуации в грезы. Признаком спонтанного внимания и сосредоточения является развивающееся формирование фигуры/фона, будь то в ситуации восприятия, воображения, воспоминания или практической деятельности. Если внимание и возбуждение работают вместе, объект внимания становится все более и более целостной, яркой и определенной фигурой на все более и более пустом, не замечаемом, неинтересном фоне. Такое формирование целостной фигуры на пустом фоне называется "хорошим гештальтом".

Но гештальтпсихологи в целом недостаточно занимались значением фона. Фон – это все, что постепенно исчезает из внимания в переживаемой ситуации. Содержание фигуры и фона не статично, оно меняется в динамическом процессе развития.

Рассмотрим простое восприятие визуальной формы, например, квадрата, нарисованного на доске. Когда квадрат становится определенным и ярким, "исключенными" оказываются доска, комната, собственное тело воспринимающего, все ощущения кроме данного видения, и всякий интерес, кроме этого сиюминутного интереса к квадрату. Для того, чтобы гештальт был целостным и ярким, "хорошим" гештальтом, весь этот разнообразный фон должен постепенно становиться пустым и непривлекательным. Яркость и ясность фигуры – это энергия "возбуждения-при-видении-квадрата", свободно отвлекающаяся от пустеющего фона.

Рассеянное внимание в начале процесса образования фигуры и фона можно уподобить свету, который через стекло равномерно освещает сравнительно большую площадь. Представим себе теперь, что это стекло постепенно превращается в линзу; пятно, на котором линза фокусирует свет, становится ярче, остальная часть позади – темнее. Не требуется большого количества энергии, но лучи постепенно собираются от периферии к яркому пятну и интенсифицируют его освещенность. В этой аналогии не видно, что дает линзе основание выбрать определенное место для фокусирования лучей. В ситуации организм/среда таким основанием является значимость объектов среды для потребностей организма, что и определяет процесс образования фигуры/фона. В этом отношении наш пример квадрата на доске тривиален, если только не придумать особых обстоятельств. Мы привели этот пример лишь для того, чтобы показать, что процесс образования фигуры/фона не должен обязательно быть связан с чем-то необычным или драматическим.

Все сказанное о формировании гештальта мы предлагаем вам проверить на практике следующим образом:

На некоторое время обратите внимание на какой-нибудь визуальный объект, например – стул. Глядя на него, заметьте, как он проясняется, вырисовывается на мутнеющем фоне окружающего пространства и объектов. Затем обратитесь к какому-нибудь соседнему визуальному объекту и понаблюдайте, как он, в свою очередь, "опустошает" фон. Точно так же вслушайтесь в какой-нибудь звук, звучащий в вашем окружении, и заметьте, как другие звуки отходят в фон. Наконец, "прислушайтесь" к кому-нибудь телесному ощущению, вроде внезапной боли ("колет") или зуда, и заметьте, как и здесь остальные телесные ощущения отходят на задний план.

Динамическое, свободнопеременчивое отношение между фигурой и фоном может быть, по-видимому, нарушено одним из двух путей: (а) фигура может быть слишком зафиксирована во внимании, так что новый интерес в нее из фона не допускается (как происходит в насильственно-произвольном внимании); или (б) фон может содержать точки сильного привлечения, которые не "отпускают" интерес, так что они либо действительно будут отвлекать внимание, либо должны быть подавлены. Давайте поэкспериментируем с каждым из этих случаев отдельно:

(а) Пристально смотрите на какую-нибудь фигуру, стремясь выделить только ее и ничто другое. Вы заметите, что скоро она станет неясной, и вам захочется дать своему вниманию блуждать. С другой стороны, если вы дадите своему взгляду "играть" с фигурой, все время возвращаясь к ней от различных аспектов фона, фигура благодаря этим последовательным дифференциациям станет более целостной, ясной и лучше видимой.

Объект становится неясным как при "уставившемся" взгляде, так и в том случае, если он привлек внимание грубым возбуждением рецептора – вроде воя сирены. "Утомление" возникает при этом не из-за физического раздражения, а из-за существенного недостатка интереса – Невозможности привлечь в фигуру что-то еще из фона.

Если композитору нужно длительное фортиссимо оркестра (громче, чем вой сирены), он удерживает внимание изменениями тембров, гармоний и пр. Точно так же, спонтанно рассматривая картину или скульптуру, мы даем своему взгляду двигаться по ней и вокруг нее. Если мы не разрешим себе свободную смену и игру точек зрения, сознавание будет притупляться. В произвольном сосредоточении, если оно не превращается в спонтанное, возникает утомление, ускользание или "глазение" вместо смотрения.

Во время войны многие летчики жаловались нам на головне боли после ночных приземлений. Это объяснялось именно пристальным взглядом. Когда мы советовали им разрешить себе мелкие движения глаз, взгляды туда и сюда вокруг посадочной полосы – то есть, когда они освободили себя от "пристального глазения" – головные боли исчезали, а видение становилось более острым.

Если заставлять себя "глазеть" до момента полного исчезновения фигуры/фона, в результате можно получить полное исчезновение сознавания, т.е. гипнотический транс, (б) Противоположная трудность в свободном формировании фигуры/фона – невозможность опустошить фон, в результате чего фигура не может быть целостной. В пределе это может быть переживание хаоса. Воспринимать окружающее как хаос нелегко, потому что для практической жизни мы должны всегда обнаруживать дифференцированные целостности – гештальты. Возможно, такое ощущение хаоса вы получите, глядя на некоторые работы современных художников, которые – с точки зрения привычных мерок – не обеспечивают точек "привязки" внимания. При этом вы ускользаете от ощущения хаоса, находя данное произведение болезненным или смешным. Нижеследующий эксперимент поможет вам пережить опыт с более свободнотекущим вниманием и принятием.

Выберите неспокойную ситуацию, например, ожидание кого-нибудь или ожидание автобуса на остановке. Дайте себе свободно видеть и слышать фигуры и фоны в окружающем, как в предыдущем эксперименте, то есть свободно переходя от одного к другому. Вы заметите, что количество возбуждения, вовлеченное в продолжающуюся ситуацию беспокойства (например, возрастающее беспокойство по поводу того, что уже поздно, а ожидаемый человек отсутствует) уменьшает количество интереса, который вы можете обратить на другие вещи. Продолжая, однако, замечать то, что происходит вокруг вас (но без насильственного сосредоточения на чем бы то ни было), допустите в себя ощущение хаотической бессмысленности окружающего. Как всегда, замечайте свои сопротивления, пробелы, грезы.

Окружающее как таковое, конечно, не бессмысленно. Если вы уже обрели хорошее ощущение действительности, вы сможете сказать: "Здесь и сейчас находятся люди и вещи, которые можно наблюдать. Ожидание автобуса становится частью фона. Сейчас я беспокоен." – И поскольку беспокойство само по себе ничего не дает – ни ожидаемый человек, ни автобус из-за него скорее не появятся – можно использовать время и достигнуть "творческого предстояния" в наличной ситуации.

Часто даже в наиболее благоприятных жизненных ситуациях фон содержит сильные привлекающие моменты, которые мы можем сознавать или не сознавать, и при этом нам нужно сосредоточиться на определенной задаче. В таком случае ошибкой было бы слишком жесткое отношение к должному и слишком суровое подавление отвлечения: при этом передний план (фигура) будет становиться все менее ясным и привлекательным. Если мы буем более снисходительны к себе, мы имеем больше возможности выработать достаточный интерес к заданию. Например, студент, у которого были большие трудности с "зубрежкой" (род "учения", которое по определению исключает интерес), справлялся с работой, время от времени разрешая себе прерываться и погрузиться в грезы.

Давайте теперь рассмотрим эти два препятствия к спонтанному сосредоточению – слишком фиксированную фигуру и слишком нагруженный фон – в контексте психотерапии. В терапии цель состоит в том, чтобы превратить "внутренний конфликт", конфликт между импульсом и противоположно направленным сопротивлением, в открытый, сознаваемый конфликт. Предположим, что терапевт сосредотачивается, и предлагает пациенту сосредоточиться на его сопротивлениях. Они упрямы и воинственны, и попытка держать их под наблюдением окажется насильственной и приведет к своего рода "глазению". Такое насильственное сосредоточение – "глазение" на то, что не хочет быть видимым – само по себе насильственно и оказывает разлагающее действие. Пациент может в результате стать, например, "болезненно интроспективным".

Предположим, что вместо того, чтобы заставлять пациента сосредоточиться на сопротивлениях, мы следуем старому фрейдистскому методу свободно движущегося внимания, свободных ассоциаций и т.п. Это спонтанно, ненасильственно, и это обнаруживает скрытые импульсы (нагруженный фон) в комплексах и пр. Но такая "свобода" метода ведет к скольжению мыслей, и при этом избегаются как раз критические точки – конфликты с сопротивлениями. Метод свободных ассоциаций становится культивированием "свободной диссоциации". Терапевт движется по кругу. Порождаемые мысли и символы, по-видимому, имеющие отношение к скрытой проблеме, обманчиво кружатся в любом направлении.

Терапевту необходимо найти определенный контекст и затем, все время придерживаясь его, допустить свободную игру фигуры и фона, избегая пристального "глазения" на сопротивления, но и не давая пациенту блуждать, где угодно. В классическом психоанализе таким "контекстом" считается "перенесение": эротическое влечение и затем ненависть к терапевту – поскольку это наблюдаемая и более или менее управляемая жизненная ситуация. В нашем методе мы используем в качестве контекста экспериментальную ситуацию терапевтического занятия. На более общей и лучшей основе вы можете использовать в качестве контекста свою действительность: свою нынешнюю ситуацию, с ее нуждами и целями. Чем полнее ощущается контакт между вами и окружающим, чем честнее вы переживаете и выражаете для себя свои ощущения, желания, отвращения, холодности, скуки, неприязни относительно людей и вещей, с которыми вы приходите в соприкосновение, тем в большей степени вы обретете соответствующий контекст, в котором ваш "внутренний конфликт" всплывет во время экспериментов.

Следующий эксперимент усилит ваше ощущение соприкосновения с окружающим:

Дайте своему вниманию переходить от одного объекта к другому, отмечая в объекте фигуру/фон, – а также свои эмоции. Каждый раз выражайте эмоции словами, вроде "мне это нравится", или "мне это не нравится". Разделяйте объекты на части: "Это мне в объекте нравится, а это не нравится." Наконец, если это приходит естественно, дифференцируйте свои эмоции, вроде: "Это вызывает у меня отвращение" и т.п.

Во время этого эксперимента вы можете встретиться с такими сопротивлениями в себе, как замешательство, смущение, опасение быть слишком грубым, слишком бесцеремонным, или нескромным; или, может быть, вы обнаружите в себе желание скорее быть объектом внимания, чем уделять внимание. Если в отношении людей, с которыми вы входите в соприкосновение, эти сопротивления становятся настолько сильными, что заставляют вас оставить эксперимент, ограничьтесь на время животными и неживыми объектами.

Рассказывая о первых частях эксперимента, большинство студентов выразили удовлетворение по поводу того, что "здесь, наконец, появилось что-то реальное". В отношении же различения фигуры и фона в связи с эмоциями результаты различались. Многие утверждали, что у них "вообще не возникают эмоции", иные же говорили, что "нужно нечто гораздо большее, чтобы я реагировал эмоционально". С другой стороны, были и такие отчеты:

"Что касается дифференциации, я думаю, что не готов к этому. Когда я думаю о чем-нибудь и пытаюсь сказать, что я его ненавижу, я чувствую себя слишком виноватым. Это происходит даже с неодушевленными объектами. Когда я попытался признать, что ненавижу кое-что в современной живописи, я почувствовал, что это несправедливо – не давать ей возможностей. Я также чувствовал себя нехорошо, когда так говорил отец моего друга."

Некоторые испытывают трудности, потому что для них эмоция – это нечто по меньшей мере вагнеровских масштабов. Как мы увидим в дальнейшем, в специально посвященном эмоциям эксперименте, существует постоянство эмоциональной жизни, хотя сила эмоций меняется. Один студент нашел свой собственный подход, который вы, может быть, захотите попробовать:

"Мне было очень трудно выражать в словах, что мне нравится, не нравится, вообще эмоциональное отношение к неподвижным объектам. Вообще я начал сомневаться, что любой объект может вызывать такого рода переживание. Некоторые объекты казались совершенно нейтральными в этом отношении. Наконец, не приходя ни к каким результатам, я начал условно приписывать эмоции каждому объекту. После того, как я делал это, я начал чувствовать эти эмоции как подлинные, и почти забывал, что приписывание их было условным. Это даже напугало меня – насколько легко я могу дурачить себя, притворяясь, что у меня есть эмоции."

Что вам кажется здесь более вероятным – что эмоции, которые чувствовались, были поддельными, или что первоначальное приписывание эмоций было не столь уж условным?

Следующий отрывок иллюстрирует обычный феномен: удивление, когда обнаруживается, что эмоции таковы, каковы они есть, а не какими их предполагали увидеть:

"Я выполнял эксперимент на эмоциональную дифференциацию в переполненном поезде подземки, и я обнаружил в себе значительную агрессию по отношению к другим пассажирам. Должен сознаться, что вместо того, чтобы устыдиться этого, я наслаждался этим и прямо-таки горел желанием сказать им, что я о них думаю. Позже, в более спокойной обстановке, я пересмотрел это, и тогда я ощутил блоки (стыд, желание ослабить эти чувства и др.), которые я должен был бы испытывать в первоначальной ситуации, но не испытывал."

Вот еще один отрывок, который стоит рассмотреть, ибо он показывает распространенную тенденцию порицать эмоции в обыденном поведении и гордиться эмоциональной невозмутимостью:

"Невыносимых сопротивлений, которые, как предполагалось, я должен был ощутить при переживании соприкосновения с окружающим, просто не было. Только однажды появилось что-то в этом роде. Однажды, попробовав проделать этот эксперимент во время разговора в компании, я почувствовал желание скорее получать, чем уделять внимание. Но все ограничилось улыбкой, и я быстро забыл об этом."

Когда обнаруживают в себе недружественную эмоцию, возникает сильное желание приписать это чему-то такому, что можно прогнозировать и потом забыть об этом:

"Я сидел поблизости от моего тестя. Я начал замечать фигуры и фон, и затем проговаривать (про себя) эмоции: "Он мне нравится... " – но когда я сказал это себе, я ощутил какую-то тревожность, связанную с этими словами: "Мне не нравится что-то в его фигуре." Это казалось каким-то смутным страхом. Здесь я прекратил эксперимент, и только позже при обдумывании я определенно осознал это как реакцию страха. Размышляя над этим позже, я принял в соображение, что мои отношения с тестем всегда строились прекрасно, так что я должен был глубже посмотреть на эту реакцию и ее причины. Одной из них (может быть – главной) было то, что от жены и ее сестры я часто слышал рассказы о том, что отец были с ними строг, когда они были маленькими. Это могло создать предвзятую реакцию, хотя и не основывались ни на чем конкретном."

Если этот отец вызывал вражду обеих дочерей, когда они росли, нельзя ли предположить, что и сейчас этот человек может вызвать неприязнь непосредственно, а не по слухам?

Вот пример того, что происходит, когда кто-то стремится разделись внимание между несколькими людьми, требующими этого внимания:

"Когда я допустила "хаос разделенного внимания", я почувствовала себя сердитой и фрустрированной. Мой муж настаивал, чтобы я выслушала его, когда он развивал какую-то теорию, в это время с детьми происходило нечто, что казалось мне серьезным. Я разрывалась между желанием интеллигентно разговаривать с мужем (что увеличивает во мне чувство самоуважения) и желанием помочь детям. Конфликт быстро стал невыносимым, и разрешился тем, что я направила все свое внимание на детей."

Иногда мы не замечаем и не выражаем своих эмоций, потому что боимся доставить кому-нибудь слишком большое удовольствие. Вот еще один отрывок:

"Сегодня я сосредоточился на кадиллаке моего приятеля, который он купил около года назад и которым чрезвычайно гордился; я не раз ездил на этом кадиллаке. Меня всегда немного коробила его гордость владельца. Впервые я заметил действительно красивые линии и поверхности его конструкции и его огромные функциональные возможности. Я испытал эстетическую эмоцию, какой никогда не ожидал от автомобиля. Мое удовольствие было еще увеличено удовольствием моего приятеля, когда я спонтанно искренне высказался по поводу красоты машины. Маленький инцидент, но я увидел в нем указание на возможности новых областей переживания, которые открывает передо мной подлинное сознавание."

Back to top

карта сайта